Рояль, равный по стоимости хорошему автомобилю, – чем не подарок? Тем более что создателей этих уникальных музыкальных инструментов отличают не только отменный вкус, но и чувство юмора.

Испокон веков аристократы заказывали для себя особые музыкальные инструменты – украшенные драгоценными камнями, перламутром, вставками из редких пород дерева. Такие рояли и сейчас делают под заказ лучшие фортепианные фирмы. Но кроме того, теперь можно создать и такой рояль, какой не снился мастерам прошлого – с привлечением высоких технологий и выдающихся дизайнеров. Стоимость подобного инструмента доходит до полумиллиона евро. Такова плата не только за уникальный звук, но за глубину мысли и полет воображения.

Рояль Porsche

Как ни странно, но в XX веке дизайном роялей заинтересовались гуру автомобилестроения. Вероятно, они уловили тонкое родство между дорогим роялем и дорогой машиной. Как бы то ни было, сразу два автогиганта – Porsche и Chrysler, отметились в строительстве роялей. Сделали они это в содружестве с Bösendorfer – одной из европейских фирм, хранящих традиции ручной фортепианной работы.

Рояль Porsche Bösendorfer

Семейство автомобильных роялей открывает инструмент по проекту компании «Порше». «Пусть этот «Порше» не может развить скорость выше, чем скорость свободного падения, зато он элегантней своих автомобильных собратьев», – примерно так говорится про него в каталоге. Трудно не согласиться, хотя вообще-то не стоит это чудо механики испытывать на скорость падения. Инструмент прекрасно звучит и напоминает об автомобиле тонко и со вкусом. В автомобильном духе решен его корпус, цвет (серебристый и темно-серый металлик), а также алюминиевый пюпитр для нот и высокотехнологичная крышка, оснащенная специальным поднимающим механизмом. Колеса, которые есть у каждого рояля, в данном случае привлекают к себе особое внимание – как, впрочем, и три педали, глядя на которые так и хочется нажать на газ или на тормоз. Роялю от «Порше» не хватает лишь автомобильного сиденья и переключателя скоростей, впрочем, тогда он перестал бы быть роялем.

Рояль Chrysler Bösendorfer

Рояль Swarovski

Когда музыканты говорят о «блестящей фортепианной технике», «ювелирных пассажах», «хрустально-чистом звуке», смысл их высказываний – всегда переносный. Никто никогда и не думал, что фирма Bösendorfer отнесется к метафорам настолько серьезно. Однако факт остается фактом – руководство Bösendorfer решило зримо показать, как звучат их рояли, и для этого обратилось к мастерам фирмы Swarovski.

Рояль Swarovski Bösendorfer

В результате был осуществлен блестящий план: рояль украсили 8 тысячами кристаллов, обработанных вручную. Поверхность инструмента покрыли специальным лаком с микрокристаллами, причем в несколько слоев, чтобы при изменении угла зрения вспыхивали всё новые грани. И, наконец, по обеим сторонам от клавиатуры установили два огромных закругленных сверкающих кристалла. К сиятельному роялю полагается такой же сиятельный стул, но о том, сколько на него ушло кристаллов, не сообщается.

Рояль «Пегас»

Футуристический дизайнер Луиджи Колани работал над боингами, реактивными самолетами, гоночными автомобилями (среди его работ – Alfa Romeo, Lancia, BMW, Ferrari). В остальное время он создавал странные очки и футуристические поезда. В 1997-м году он вдруг взял и создал рояль (!) для фортепианной фирмы Schimmel. Рояль назвали «Пегасом» в честь крылатого коня, покровителя поэтов. И правильно назвали – полет воображения здесь нешуточный.

Рояль Pegas Schimmel

Автомобилестроением уже не обошлось, в дело пошли самолеты. Так что “Пегас”, в буквальном смысле, – пример высшего пилотажа в музыке. Колани не зря изучал аэродинамику в Сорбонне: для своего рояля он использовал высокотехнологичные материалы и методы автомобилестроения и авиастроения. А корпус покрасил автомобильной краской. Естественно, уже один вид этого инструмента может повергнуть в шок поклонников Баха и Моцарта. Хотя, кто знает, может они еще привыкнут: считается, что идеи Колани опережают время минимум лет на 10-15. Но если говорить про сегодняшний день, то пока непонятно: то ли нужно быть очень смелым человеком, чтобы приобрести этот рояль, то ли нужно играть на нем крайне специфическую музыку.

Рояль от Карла Лагерфельда

Амбициозность инструмента, к которому приложил руку в честь 150-летия фирмы Steinway & Sons кутюрье Карл Лагерфельд, впечатляет.

Рояль King Karl Steinway & Sons

Хорошо уже то, что Лагерфельд, про которого журналисты как-то сказали, что «он выглядит как сытый, полностью удовлетворенный жизнью король», и назвал свой рояль не иначе, как King Karl – то есть именно «Королем Карлом». Впрочем, такие амбиции для человека, выросшего в семье мультимиллионера, – пожалуй, еще умеренные.

Физиономия рояля чем-то напоминает самого Лагерфельда, не расстающегося с квадратными темными очками. Провокационное сочетание красного и черного; вызывающее и одновременно лаконичное решение в области форм (Лагерфельд согнул ножки рояля в прямоугольник)… Над клавишами – подпись кутюрье. На рекламных фотографиях, как и следовало ожидать, за роялем сидит супермодель, будто только что сошедшая с подиума.

Дополнительная деталь: еще до того, как вышли 150 штук этого рояля, Лагерфельд отрекся от роскоши. «Бетонные стены, кровать и стол – вот все, что мне нужно», – заявил он. Несмотря на это, его рояль оценивается в 120 тысяч евро.

Классический Bechstein

Тот, кто поборол соблазны дизайнеров, может выбрать слегка консервативную, но в высшей степени утонченную классику, которая связана с роялями «Бехштейн». Эта роскошь уже не только материального, но и интеллектуального рода, потому что у «Бехштейна» – легендарное эстетское прошлое, которому, надо сказать, здесь хранят верность.

Рояль Bechstein

«Никого не хотим обидеть, но зачем скрещивать рояль и стиральную машину, когда у рояля веками проверенная форма?» – говорят представители фирмы. Эксклюзивные «Бехштейны» отделаны драгоценными сортами дерева и отсылают нас в утонченное аристократическое прошлое. Рояль в стиле чиппендейл напоминает о легендарной эпохе махагони в джентльменской Англии. Рояль, инкрустированный экзотическим деревом вавона, смотрится как предмет интерьера в стиле модерн и отлично сочетается с творчеством Климта. Но, пожалуй, самые утонченные ассоциации связаны с формой рояля в стиле «классический Бехштейн». Знаменитые бехштейновские очертания, которые появились в XIX веке, у модели «Классик» – ее тоже можно заказать в эксклюзивном исполнении, например с инкрустациями кавказским орехом. Но не это в ней главное – главное, что именно про такие «Бехштейны» в свое время писали Набоков и Мисима.

Анна Благая,
специально для “Ведомости”

«Одинокий мужчина» Тома Форда – художественная адаптация романа Кристофера Ишервуда о замкнутом англичанине-профессоре, страдающем от тоски и скорби на задворках Лос-Анджелеса образца 1962 года. Этой потаенной скорбью пропитан каждый кадр фильма.

Скрытой, потому что Джордж Фальконер (Колин Ферт) изнывает от тоски месяцами, но никто об этом не знает, ведь признайся он в том, что не может пережить смерть друга в автокатастрофе, как люди поймут, что друг был для Джорджа кем-то большим. И будут правы. Джим (Мэттью Гуд) был для него супругом во всех смыслах, кроме официального. 16 лет они прожили тихо и мирно, и теперь воспоминания об этом комфортном счастье мучают Джорджа, лишают его смысла жизни.

Окруженный людьми, он одинок, более того, его можно с легкостью назвать человеком-невидимкой: он гей в мире, который вспоминает о таких как он, только чтобы заклеймить, равно как и коммунистов, негров или представителей любых других меньшинств. Его мысли остаются невысказанными, разве что иногда, в виде своеобразного кода, продолжающего диалог с самим собой, они вырываются наружу во время лекций студентам. И единственный, кто слышит боль и видит тоску в глазах профессора, это его ученик Кенни (Николас Холт), который начинает интересоваться его драмой. Эта проницательность подкупает, ведь ее нет даже у близкой подруги Джорджа Чарли (Джулианна Мур), которая влюблена в него больше 20 лет.

Короткий роман Кристофера Ишервуда, построенный на внутренних монологах главного героя, по сути, является хроникой одного дня его жизни. Эта особенность сюжета сохранилась в фильме Форда, но с небольшой поправкой: в фильме Джордж не видит причин жить дальше, он готовит самоубийство. Осознание того, что это последний его день, меняет многое. Волнение нарастает, когда он забирает вещи из своего стола в колледже, опустошает банковскую ячейку, наслаждается закатом, красотой женщин и мужчин, запахом собачьего меха, его текстурой – мелочами, которые впервые восхитили его.

Том Форд, чья слава связана, в первую очередь, с модной индустрией, как и можно было предположить до просмотра фильма, каждый кадр делает стилистически выверенным, безупречным. Это во многом взгляд модельера, чья дебютная работа основана на его опыте и на подглядывании за работами любимых режиссеров. Застывшие виды Америки 60-х, дом Джорджа, будто вырезанный из Architectural Digest, биллборд с постером к фильму Хичкока «Психо», на фоне которого Джордж ведет разговор с мужчиной-проституткой по имени Карлос (Джон Кортахарена), выглядящим как фотомодель.

Временами эта подчеркнутая элегантность кадра кажется лишенной жизни, воздуха, будто рекламная картинка о красивой жизни. Но к концу фильма, мир приобретает бежево-коричневый, тусклый, выцветший со временем оттенок, а эмоции откровенно льются с экрана. И ясно, что подчеркнутая стилизация каждого движения и вздоха Джорджа была стратегически важной. «Человек-в-английском-футляре» с приближением часа самоубийства начинает прорастать зелеными побегами романтизма, доверия к миру, надежды. Он выходит за пределы сложившейся морали 60-х, полунамеков, табу.

Фильм приобретает новый смысл – он о том, как человек учится жить настоящим и наслаждаться каждым моментом отведенного ему времени. Пока не пришла она…

P.S.

Том Форд: “Ð’ образе Джорджа очень много меня самого. Духовный кризис среднего возраста случается в жизни многих людей. Я очень рано достиг многого в материальном мире: финансовая стабильность, слава, профессиональный успех, я не знал, что делать со всеми материальными ценностями, обладателем которых я стал. У меня была наполненная личная жизнь, прекрасный 23-летний партнер, две чудесные собаки… Но в какой-то момент я немного потерялся и запутался. Если Ñ‚Ñ‹ модный дизайнер, то вся твоя жизнь постоянно вертится вокруг будущего, вокруг того, что все будут носить только через несколько лет. Ты создаешь одежду, которая окажется на вешалке в магазине только спустя пару лет. И современная культура внушает нам, что любые проблемы можно решить при помощи материальных вещей. И я абсолютно не уделял внимания духовной стороне собственной жизни…
Перечитывая рассказ Ишервуда на этом этапе моей жизни, я понял, что эта книга, написанная истинным “я” о ложном “я”. Кристофер Ишервуд изучал Веданту, и это чувствуется в рассказе, который… повествует о борьбе за возможность жить сегодняшним днем. Думаю, что люди, которые знают меня как фэшн-дизайнера, будут удивлены этой картиной. Фильм – очень личный…”

Награды и номинации фильма “Одинокий мужчина”:

– номинация на премию “Оскар” лучшая мужская роль (Колин Ферт);
– Венецианский МКФ-2009: Кубок Вольпи за лучшую мужскую роль (Колин Ферт), приз “Голубой лев” Queer Lion (Том Форд);
– номинация на премию “Золотой глобус”: лучший актер (Колин Ферт), лучшая актриса второго плана (Джулианна Мур), лучший саундтрек;
– номинация на премию BAFTA: лучшая мужская роль (Колин Ферт), лучший костюм

Интервью Тома Форда: Из моды в кино

18 февраля на экраны выходит фильм Тома Форда “Одинокий мужчина”, основанный на одноименном романе Кристофера Ишервуда. 1962 год. Колин Ферт играет профессора литературы, который бореться с депрессией после потери любовника в обществе, которое настойчиво игнорирует однополую любовь.

История, родившаяся из реальных переживаний Ишервуда, по мнению многих критиков, близка по Тому Форду по ряду личных причин: как и литератор, Форд состоит в длительных отношениях с молодым модным журналистом Ричардом Бакли, кроме того, как и герой фильма он пережил тяжелую депрессию, когда покинул мир моды. Стараясь нейтрализовать эффект от поднятой в фильме темы однополой любви, Том Форд не раз подчеркивал в интервью, что это “кино не о геях, а о переживании потери”.

Как бы там ни было, “Одинокий мужчина” вошел в десятку лучших фильмов 2009 года по версии журнала Time. Его называют самым стильным фильмом года, он номинировался на ряд наград Венецианского кинофестиваля, на “Золотой глобус”, на премию BAFTA и на “Оскар” (лучшая мужская роль). Ниже приведен фрагмент записи разговора Тома Форда и Терри Гросс (Terry Gross), ведущей программы Fresh Air на радио NPR (США).

T. Ford: Я думаю, многие из нас так делают. Наше лицо, которое мы показываем окружающим, – наша идеальная броня. И герой Джорджа приводит в соприкосновение свой внутренний и внешний мир. Он страдает. То, что происходит внутри этого человека, очень сильно отличается от того, каким он кажется снаружи. Он чувствует, что ему нужно контролировать каждую мелочь извне. Ð’ ответ он выставляет кусок брони, защищая свой внутренний мир и поддерживая роль, которую он играет на людях. Это есть в книге Ишервуда: он пишет, что люди надевают броню утром. И Джордж такой человек: ему нужно время, чтобы вооружиться. Подготовить голос, лицо, чтобы стать тем Джорджем, которого знает окружающий его мир. Я интерпретировал этот монолог из книги немного по-иному, но, думаю, в целом противоречий не возникло.

Ну, он такой человек. Он хочет сделать все правильно и красиво. И, прежде всего, идея самоубийства была придумана мной, потому что в книге были прекрасные внутренние монологи, но ничего, что можно было бы превратить в сюжет. И мысли Джорджа были очень интересны. Они были полны юмора, черного юмора. Когда я решил сделать из романа фильм, и начал выяснять все, что связано с кинематографом, слушать различные мнения, читать все подряд на эту тему, я все время натыкался на максиму: фильм – это визуальная среда. У меня получался фильм о тишине. Так что я должен был создать сюжет, который бы показал, что такое жизнь и в чем ее смысл для человека, который пытается жить сегодняшним днем, как будто это его последний день на Земле. Так что Джордж решает убить себя, так как он не знает, как жить дальше. И он начинает видеть мир по-другому, и мир действует на него иначе.

Теперь о той сцене, где он готовится к выстрелу. Герой Джорджа очень организован. Он гиперорганизован. Его внутренний мир крепко связан с внешним. И он любит держать все под контролем. И он не может покинуть мир, пока все, о чем он заботился, не будет идеальным: собранный костюм для похорон, оплаченные счета, указания, письма.

Он также думает: “Где я убью себя? Как я это буду делать? Я люблю свою экономку и не хочу совершить ошибку. Должен ли я это сделать в постели? Нет, простыни будут забрызганы кровью, стены тоже. Может, попробовать в душе? Нет, не пойдет. Я застрелюсь и упаду на пол, все зальется кровью”.

Он не сдается и продолжает искать самый практичный способ застрелиться. Это не значит, что он не готов. Он практикуется. Он планирует. И он знает, что еще не время, что он должен пойти на ужин к подруге, чтобы попрощаться с ней.

Совершенно точно. Я думаю, что нет ничего тяжелее для человека, чем невостребованная любовь. И еще одна деталь, которая делает ситуацию персонажа Джулианны Мур еще более болезненной: когда-то они были любовниками. Если у вас был когда-то подобный, назовем это, “доступ” к другому человеку (даже если он сейчас под запретом), Ñ‚Ñ‹ продолжает любить этого человека, и очень больно находится рядом с ним, не имея возможности проявить свои чувства.

Дон нам был невероятно полезен. Кстати, о вещах. У Дона есть маленькая роль в фильме. И он в красных носках Криса. Крис всегда носил красные носки, и Дон считал, что появление его в картине в этих носках принесет удачу. Дон был невероятно полезен. Я спрашивал его о книге, о том периоде в их жизни. Как я понял, роман был написан, когда Кристофер думал, что Дон может уйти от него. Они на время расстались. Крис был подавлен, он представлял себе, какой будет его жизнь без Дона, жизнь одинокого мужчины. И Дон мне нужен был, чтобы понять многие вещи в процессе работы над фильмом, особенно когда я пытался оставаться как можно ближе к тексту книги. Это было в Санта-Монике. Я уже начал сомневаться, смогу ли я вообще превратиь этот роман в фильм. Дон, не зная, насколько сильно я увяз в этой борьбе, сказал: «Роман романом. Сделай собственный фильм». Он дал мне лицензию на то, чтобы переписать сценарий. И я постарался показать его в другом сечении.

Да, конечно, временами я впадал в депрессию, когда был частью модной индустрии. Но я думаю, в нашей культуре я был не единственным. И когда я говорил о борьбе с депрессией, это не было… ну, скажем, это было связано с определенными периодами моей жизни. Это мешало мне работать. Но это нормально. Я не могу сказать, что впадаю в депрессию постоянно. Временами она приходит и уходит, и так случается со всеми людьми. Мы все спрашиваем себя: почему мы здесь, в чем смысл всего происходящего, что ждет нас в конце пути? Я думаю, депрессия приходит ко многим людям.

Я хотел одеть героя Ферта в духе человека, которым тот хотел казаться, каким он был для окружающих. И я подумал: «Хорошо, этот парень не зависит от своих доходов преподавателя. Он из богатой семьи. В Англии окончил дорогую частную школу. Теперь он преподает в общественном колледже, потому что считает, что это правильно». И я решил, что его одежда могла быть сшита дома, в Англии. Может, на Севвил-Роу, у того же портного, к которому ходил и его отец.

Так, он профессор, что же он носит? Он наденет коричневый твид, не серый или синий. Он же профессор. Я попытался подсчитать, когда его костюмы были куплены. Англичане, даже сейчас, очень бережливо относятся к одежде. Хорошо, допустим, его костюм был сшит в 1957. И бла-бла-бла…

На самом деле я даже пришил бирку на подкладку с именем портного с Севвил-Роу. Имело значение то, что за человек Джордж. Этот парень любил держать все под контролем. И это должно было отразиться на его внешнем виде. В глубине души он очень романтичный человек, и сейчас он полон горя и скорби, но по его внешнему виду этого не скажешь.

Героиня Джулианны Мур – женщина, которая прожила свою жизнь… как очень красивая женщина. Наша культура полна изображений женщин, и работы модных дизайнеров – часть этого. Эстетика нашей культуры использует красивых женщин (это было по-другому в 1962 году, но существует до сих пор). И Чарли, будучи одной из них, она ведет себя соответствующе. Я имею в виду, что если ты красива, ты сильна: мир относится к тебе по-особому. Но со временем все меняется, и к тебе это правило уже не относится. Ты не знаешь, что делать, будто ковер из-под ног выдернули. То, как ты раньше взаимодействовала с внешним миром, сейчас не работает. Так что героиня Мур сражается…

Да, и это ужасно. Знаете, женщина, которая прожила жизнь, подобно ей, с трудом видит свое будущее. У нее оно есть, но ей нужно изменить свое отношение к миру. Героиня Мур как раз на этом этапе жизни. Она пытается разобраться: что у нее есть, что она знает и умеет, кем является. У нее есть красивый дом, и дамская машина, и самый совершенный макияж, и она на вершине всего. Она продолжает играть в игру: провела лето с молодыми друзьями, слушает их музыку. Ее одежда, ее платье, в 1962 скорее ближе к 1963-1964. Оно очень графичное, в стиле поп-арта, до того, как он стал трендом, когда он только зарождался. И размышляя над этим, я подумал: «Хорошо, я живу в Лос-Анджелесе. Кто же живет еще здесь? Руди Гернрайх? Он взорвал подиум графичной одеждой». И я подумал: «Хорошо, может быть, она – его муза? Или она могла провести много времени с ним, и тогда она на гребне волны».

Но, все, что на ней, и каждая вещь в ее доме – все должно подчеркнуть ее характер. Это не просто обстановка и дань времени, это – то, что должно поддержать ее образ. И когда мы видим ее, делающую себе макияж – с одним глазом, уже нарисованным, и камера показывает ее второй чистый от косметики глаз. И мы понимаем, это ее искусство. То, как она рисует лицо. И мы видим и ту часть, которую она обращает к внутреннему миру. Как и Джордж. Слой за слоем она накладывает броню, чтобы подготовиться к новому дню, пройти через него. И так, я уверен, делают многие из нас.

Да, но я не уверен, что я знал, что это был он. Мне не разрешено говорить, кто это был на самом деле. И вот почему. Я однажды сидел рядом с этим человеком на званном ужине, слушал его, беседовал с ним. И это глупо, но я даже не думал о нем в связи с 60-ми годами. Кстати, время в сериале не совпадает с нашим. Ð’ общем, я сидел рядом с этим актером, мы болтали. Потом на съемочной площадке я решил, что было бы неплохо включить в сцену реальный телефонный разговор. И я подумал, у кого может быть такой замечательный голос? Ответ я уже знал: у человека, с которым я вчера ужинал. Я написал ему e-mail, снял трубку, набрал номер и спросил: “Так Ñ‚Ñ‹ прийдешь и сделаешь это?”. Он приехал на студию через 15 минут. Через полтора часа его агент позвонил мне и буквально разорвал меня на части. «Ты должен был позвонить агенту. Не смей больше делать это. Не указывайте этого человека в титрах. И бла-бла-бла»… Это был такой напор! Так что я не знаю, кто был на другом конце провода…

Не совсем. Я поступаю так постоянно. Общаюсь с Джулианной напрямую, обращаюсь к Колину также, без посредников. И, конечно, у меня есть некие привилегии. Но я выражаю такое уважение ко всем, кто делает кино; это невероятно нервная работа, даже когда у тебя есть преимущества перед рядовыми режиссерами. В общем, я урок не выучил. Я предпочитаю разговаривать и договариваться о чем-либо непосредственно с человеком, с которым хочу. И у меня есть возможность продолжать в том же духе.

Рецензия на фильм “Одинокий мужчина” Тома Форда

11 февраля 2010 года Александр МакКуин был найден мертвым в своем доме в Лондоне за день до похорон своей матери. Повесился. Таково мнение полиции на данный момент. Почему? Зачем? Пусть эти вопросы останутся без ответа. Имеют ли они смысл теперь?..

Сформулировать суть того, что мы потеряли, довольно сложно. Он был в Лондоне, в Париже, мы живем в России. До высокой моды нам как до звездного неба дотянуться, сидя на скамеечке в метро. Но что-то важное, что искрило в воздухе современной культуры, вдруг исчезло, и образовалась пустота, которую заполнить, увы, нечем.

Его коллекции были часто откровениями, не в смысле формы или цвета, или фантазии, хотя было в них и все перечисленное. Нет, это были концентрированные идеи, социальные или культурные послания, обращения к миру. Одежда была наполнена драматизмом, трагедией жизни. У каждой вещи была своя цель, свой код, считав который верно один лишь раз, было невозможно вернуться к среднестатистической (в прошлом веке говорили «к мещанской») жизни: носить простую одежду, есть простую еду, говорить на простые темы, смотреть мыльные оперы и бесконечные «танцы» в эфире, слушать незатейливые клипчики, потреблять, потреблять, потреблять…

И сложно представить, что кто-то может занять место этого удивительного дизайнера теперь, когда имен действительно важных и гениальных осталось так мало. А новых пока не слышно, так только белый шум в эфире, лишенный социальных идей, наполненный пустыми формами и упражнениями в комбинаторике фасонов и простейших стилей.

P.S.

The news of Alexander McQueen’s death earlier today was a tragedy in every sense of the word – a life has been cut short, as well as a career which, perhaps, had only just begun. The term ‘genius’ is bandied about far too often in fashion, but for McQueen’s relentless creative fire there truly is no other word, a statement borne out by a body of work which has provoked, shocked and ultimately seduced the world. Alexander McQueen is undoubtedly one of the most influential designers of our generation, and certainly ranks amongst the greatest British designers ever. His shows – fire and brimstone, flash and dazzle, were spectacles never before seen. Despite the drama of his presentation, it was impossible to overlook the clothes – savagely cut, archly romantic and always utterly mesmerising. Fashion is often decried as ‘artisan-form’ rather than art form – but for Alexander McQueen, fashion was a means to grapple boldly with the deeper and darker side of human existence. His work always posed the question ‘why shouldn’t – why couldn’t – fashion be emotional?

Alexander McQueen’s passing is a severe loss not only to the world of fashion but to modern culture at large, of which he was an integral and influential part. Nevertheless, his legacy will live on – exquisite creations, inspiring new generations of design talent, and enabling people to dream.

Alex Fury

http://www.showstudio.com/blog/42361

Сингл We Want War предворяет выпуск альбома Hidden группы These New Puritans, который критики уже назвали “самым великим альбомом 2010 года”. Это несмотря на то, что год только начался.

These New Puritans (или TNP) выпустили в свет второй альбом – ‘Hidden’. Произошло это в Лондоне 18 января. С тех пор “охи” и “ахи” не стихают: еще бы искусство и музыкальный тренд слились в одном звуковом поле.

Здесь намешено все: от оркестра деревянных духовых инструментов и шестифутовых японских барабанов Тайко до детского хора и потустороннего вокала Хизер Марлат (из группы Salem). Еще один забавный ход – специально для меломанов – имитация звука разбиваемой человеческой головы: дыня с прилепленными к ней сливочными крекерами была забита до смерти молотками.

Вобщем, юные клиенты  инди-лейбла Domino Rec. (Franz Ferdinand, Arctic Monkeys, Tricky) на эксперименты не скупились, но, по их же признанию, искали они не экзотики или пафосного звука, а новых средств выражения. Напомним, что основатели группы братья-близнецы Джек (вокалист) и Джордж (барабанщик) Барнетты, придерживаются мнения, что “создавать музыку – то же самое, что читать заклинания”. Шаманили TNP на полную катушку.

Из интервью Джека Барнетта  “AnOther Magazine”:  “Это был разоблачительный опыт. Ради одной вещи: для нас работа над музыкой – это звукозапись. Такова особенность работы над электронной музыкой, когда и песня, и процесс записи – единое образование. Мы не пытались “ловить” что-то, “фиксировать” его. Большая часть времени уходила на работу не над музыкальной составляющей, а над звуком. Он здесь важнее. Мы скрупулезно собирали по кусочкам записанные композиции в единое целое.
Но не в этот раз. Ð’ этом альбоме композиция была краеугольным камнем. Как только музыка была написана, аранжирована, а партии напечатаны и готовы, мы поехали в Прагу на один день и записали все, весь альбом, сразу. Это было “чтение с листа” классическим оркестром из 13 чешских музыкантов. Для меня компенсацией этого стресса стал факт, что за месяц подготовки я научился записывать партии и аранжировки для 13 духовых инструментов.
Над некоторыми песнями я работал вместе с аранжировщиком Раяном Лоттом (aka Son Lux). Мы потратили невероятное количество времени, чтобы довести задумку до совершенства; это было довольно странно, проводить массу времени, воображая музыку, но не имея ни малейшей возможности ее услышать. А тут неожиданно духовой оркестр читает тему с листа и буквально оглушает ею, взрывает ее.
Мы хотели получить звук брасса, похожий на шум моря, что-то в духе “Питера Гримса” Бенжамина Бриттена. Нас также вдохновляли композиторы английского ренессанса Вильям Берд и Кристофер Тае. Этот выбор объясняется не потребностью заручиться доверием слушателей. Мне вообще всегда неловко слушать группы, которые используют классические инструментальные аранжировки, чтобы придать своим творениям “симфоническое” или церковное звучание. Мы добивались обратного – теперь наша музыка еще более неуравновешена, надрывна и “расстроенна”.

Получился альбом совершенно непохожий на то, что группа творила ранее. Изменился звук, ушли панковые переборы и шумовой мусор, появилась какая-то первобытная гармония в битах. И мозг уже не различает источники звуков: синтезаторы, кларнеты, бассоны, рожки, барабаны, трамбоны, но взрывается вместе с обвешенной сливочными крекерами дыней от удара тысяч звуковых молотков. Слова уже не выдергиваются из контента, музыка накрывает, а ритмы уносят в состояние тревожной болезненной медитации. Странное ощущение кинематографического опыта – вот, что остается в осадке. И хочется снова прокрутить несуществующие кадры внутри черепной коробки.

P.S. Альбом был спродюсирован Джеком Барнетом (Jack Barnett) из TNP и Грэхемом Саттоном (Graham Sutton) (Bark Psychosis, Boymerang), миксы – Дэйв Кулей (Dave Cooley) (J Dilla, MF DOOM).

Треклист:

1. Time Xone

2. We Want War

3. Three Thousand

4. Hologram

5. Attack Music

6. Fire–Power

7. Orion

8. Canticle

9. Drum Courts–Where Corals Lie

10. White Chords

11. 5

Релиз в США – 2 марта. Ð’ других странах диск уже вышел в продажу.

В Рунете альбом уже выложен робин гудами и питерами бладами.

Марка Eatable of Many Orders отличается неформальным подходом к моде. Впрочем, что еще ждать от японской команды с таким названием? Одежда, обувь и аксессуары из 100% натуральных и часто съедобных материалов – вот их конек.

Первая коллекция бренда появилась прошлой весной: то была обувь, сделанная из натуральных материалов, частично даже съедобных (как, например, рисово-водорослевый клей). С тех пор ассортимент марки пополнился сумками-вешалками. Съесть целиком их вряд ли удастся, но кашу, в крайнем случае, сварить можно: ручка-то у них, как у топора, деревянная, а кожа – растительная таниновая. Ни с эстетической, ни с гастрономической стороны не придерешься.

Публикации об Eatable of Many Orders: FUDGE (March 2009), SOTOKOTO (May 2009)

Следом за обувью и аксессуарами последовала одежда. Опять же не абы как, в духе трендов, сделанная, а вполне концептуальная, Питером Брейгелем Старшим вдохновленная. Его «Битва Масленицы и Поста» в зимней коллекции 2009/2010 дизайнерами была трактована буквально: «с юмором написанный шедевр, изображающий противостояние католиков и протестантов».

Pieter Bruegel, the Elder "Fight between Carnival and Lent"

«Мы сфокусировали внимание на рабочей одежде в духе европейской крестьянской одеждой XVI века, изображенной на картине. Наша одежда даже снабжена большими боковыми карманами для подручных вещей; наверное, они достаточно велики для того, чтобы вместить капусту и багет – на случай неожиданного ужина».

FW 09/10, Fight between Carnival and Lent, Eatable of Many Orders

Eatable of Many Orders вообще не может устоять перед историческими головоломками: как люди жили без молний, заклепок, разнообразных металлических замочков и застежек, синтетических материалов? Они решили избегать банальностей и обойтись без современных приспособлений в дизайне. Собственно, и название марки эту миссию отражает.

Игра слов Eatable of Many Orders заимствована у Кенжи Миядзава из детского рассказа «Restaurant of Many Orders» 1924 года, в котором британские охотники, убивавшие дичь для забавы, чуть не стали главным блюдом в «Ресторане дикого кота». Заведение было устроено забавным образом: каждый гость, молодой и упитанный, попадал в коридор с бесконечным множеством дверей. На каждой двери он читал указание (например, «стряхните с себя грязь», «оставьте металлические и колючие предметы на столике»  и Ñ‚.д.), исполнял его и шел дальше. И если первые двери его просили о терпении, так как в ресторане «много заказов», но к последним, когда клиент уже был умыт и намазан сливками, слово «заказы» обретало новый смысл – «приказы». Кульминация наступала, когда на двери появлялась просьба «посыпать себя солью», найти объяснение которой жертва не могла, кроме как, осознав, что не она будет есть в этом ресторане, а ее будут есть, и блюдо из человечинки уже почти готово. Посолить – и на стол.

Не будем вдаваться в философствования относительно смысла (или смыслов) этого милого произведения, кстати говоря, включенного в обязательную программу японских школ. Eatable of Many Orders в него особенно не вдавались: как и в случае с Брейгелем, взяли то, что лежало на поверхности: игру слов, установку «убивать без необходимости, равно как и есть зверей, – это плохо», ну, и еще особенность мировоззрения Миядзавы – буддиста, социалиста, агронома-любителя, поэта и защитника крестьян – «благо надо искать в сельском хозяйстве, в труде на земле».

Результат – масса ограничений на использование традиционных материалов и сырья. Категорическое «нет» – металлу (если это не гвозди), натуральному меху, коже, химическим красителям, клеям, синтетике во всех ее проявлениях. Деревянные замки на сумки, упомянутый выше рисовый клей, веревки-шнуровки, деревянные ручки и подошвы для обуви, искусственная кожа, натуральные красители. «Ноль животных пострадало», «ноль шагов пройдено навстречу озоновой дыре». Строго ручная работа, смекалка в технологиях изготовления и побочный эффект на выбор: средневековый стиль или стиль бродяжки (кстати, коллекция «весна 2010» посвящена Чарли Чаплину).

SS 2010, "Little Tramp", Eatable of Many Orders

SS 2010, "Little Tramp", Eatable of Many Orders

«Один клиент нам как-то сказал, что наша “сумка выглядит так, словно десятки лет назад ее смастерили люди, захваченные в горах непогодой”», – говорит Йоко из Eatable of Many Orders.

Что ж, возможно, они и, вправду, были отрезаны от мира в смысле современных технологий, но не в плане коммерции. C последней – полный порядок: выставки, признание и цены от 500-800 евро.

Масштабы ее таланта оценили, кажется, все – от H&M и Topshop до Louis Vuitton. Франка Соццани, главный редактор Vogue Italia, выбрала ее для Protégé Project в 2008 году. Трикотажные шедевры Сандры Бэкланд (Sandra Backlund) потрясают воображение: линейный рисунок превращается в объем, силуэт строится по нарастающей, подобно фигуре из кирпичиков лего, тело обзаводится мягким панцирем, рождается фантастический образ – то ли сказочный, то ли из параллельной реальности.

Sandra Backlund, FW 2006-2007, “Diamond cuts diamond”, photo Carl Bengtsson, Skarp Agent

То, что создает Сандра, сложно назвать словом “бизнес”. Безусловно, она владелица собственного Дома моды, и это, конечно, коммерческое предприятие, но, вот, подход модельера к своей работе вызывает удивление. Вещи из ее коллекций не встретишь в бутиках мегамоллов. Их вряд ли закупят байеры крупнейших универмагов мира, потому что тиражированию они не поддаются. Малые партии, сложные силуэты, избранные покупатели – фанаты моды. Даже нет, это коллекционеры. Если и можно каким-то образом привязать то, что делает Сандра к слову “коммерция”, так это  будет, наверное, какой-нибудь термин из лексикона арт-диллеров и галеристов.

Sandra Backlund, FW 2009-2010, Collection "Control-C", photo Peter Gehrke, Adamsky

Ее последняя коллекция сезона FW 2009-2010 «Control C» выполнена в излюбленной модельером манере: контрастные объемы рельефной вязки и открытого тела, утрированные узоры, наводящие на ассоциации с животным миром и фантастическими сюжетами. Глянцевая текстура нитей и рельефы вещей усиливают впечатление: это уже не женщины, а новые создания, какими-то узами связанные с царством насекомых. Жуки, коконы, панцири. Своеообразные латы.

Sandra Backlund, SS 2009, "Pool Position", photo John Scarisbrick, Cameralink

Надо отметить, что в предыдущей коллекции сезона SS 2009  «Pool Position» эта тема, платье как футляр или панцирь, также была развита довольно ярко. Но в тот раз речь шла скорее о веке цифровых технологий и хай-тека. Сандра как бы сращивала рисунок внутренних органов человека (легкие – в виде рельефных бантов, нервные окончания и вены – в виде рисунка плетения нитей) и пиксельных объемных моделей.

Sandra Backlund, FW 2007-2008, "Ink blot test", photo Peter Farago, Cameralink

Удивительно богатый образный и ассоциативный ряд. Сложный микс психологических и культурных стереотипов. Хочется приплести к анализу творчества Бэкланд еще и ее происхождение: она родилась в Швеции, в Стокгольме в 1975 году. Но ни традиционный шведский минимализм, ни сухая сдержанность шведов в художественном искусстве, ни насыщенные духами и колдунами северные легенды, ни даже любимые Сандрой народные промыслы не помогут объяснить рождение столь сложного и, при этом, целостного стиля. Возможно, все дело в увлечении историей во всех ее проявлениях – от истории искусств до истории идей.

Sandra Backlund, SS 2007, “Don’t walk”, photo Denise Grunstein, Cameralink

Сандрa Бэкланд: «Какая это свобода – творить ткань, с которой работаешь. Больше всего меня интересует это традиционное рукоделие. По мне, оно – абсолютный прорыв. Без знаний, которые ты приобретаешь, осваивая традиции, невозможна импровизация. Это единственная реальность, которая заключает в себе все, чем модный бизнес не является… Могу предположить, что вы обвините меня в том, что я исследую моду как скульптор, а не модельер. Но в моем понимании, одежда – самая демократическая форма искусства. То, к чему каждый человек имеет отношение, прямо или косвенно».

«My work is very personal to me. I improvise and allow myself of loose control and see what happens if I do not think so much about practical things. The human body is always the starting point. I am really fascinated by all the ways you can highlight, distort and transform the natural silhouette of the body with clothes and accessories. I build my garments by hand from a couple of basic bricks which I multiply and attatch to each other in different ways to discover the shape that I want. In that sense I approach fashion more like a sculptor then a tailor.

The handicraft process and the handmade feeling is also very significant. I am interested in almost every traditional handicraft method. I do experiment a lot with different materials and techniques, but it is through my heavy wool collage knitting that I have found the ultimate way to express myself. It is a freedom to be able to make your own fabric while working. For me it is the absolute challenge. All the level of skills you have to pass before you can even think about starting to improvise. It is the real thing and everything that the modern fashion industry is not».

Ее вещи становятся как бы срезом нового культурного пласта: вот, век XXI, а вот, XVI, Ренессанс. Но это следы не европейской культуры, а истории параллельного мира, где единороги мирно уживаются с роботами. Гремучая смесь фантазии, стилизаций, стереотипов и современных технологий. Образ нового человека. Новой концепции. Конструкция будущего, через призму прошлого.

www.sandrabacklund.com

18 января 2010 года был обнародован short list премии «Brit Insurance Design Award 2010» – своеобразный«Оскар» от мира дизайна. Но прежде чем заняться разглядыванием новых  шедевров, хочется вспомнить об итогах года 2009. Тогда в вышеназванный list попал девяносто один проект: архитектура, мода, мебель, интерактив, продукты и транспорт. Знаете кто победил? Барак Обама…

Причем дважды: постер с его портретом, созданный графиком Шепардом Фереем (Shepard Fairey), и «Черный выпуск» Vogue Italia, вышедший в разгар президентской кампании в США. Конечно, к этим двум прилагалось еще четыре проекта, вот только назвать их инновационным или даже банально красивыми… Сложно вспомнить и фамилии авторов, и сами вещи. Впрочем, это во многом дело вкуса и концентрации памяти.

Почему все же главный приз получил постер с Обамой? По мнению членов жюри, он «передает дух нашего времени» и «вдыхает новую жизнь в ту форму пропаганды, которая, казалось, исчерпала себя – в ораторское искусство и его визуализацию». Вобщем, постер, который, собственно, не являлся частью избирательной кампании (в том плане, что его не заказывал штаб Обамы, он был создан по инициативе самого дизайнера), дело свое сделал – он помог Обаме выиграть выборы, сам по себе стал предметом для коллекционирования и символом политического «прогресса» США, а заодно принес автору около $400000 в виде прибыли от продажи лимитированной серии.

Кстати, простые смертные с выбором жюри не согласились и представили альтернативного «дизайнера года». Номинация «The Blog Vote» была присуждена гораздо более приземленному объекту  – «Деревянному радио» Magno (Wooden Radio).

Ð’ голосовании приняло участие 7312 человека. И вобщем-то, их понять можно: далеко не всем европейцам есть дело до черного президента прогрессивной Америки, а дизайн – это дизайн, не политика. Он должен радовать глаз, руки, ноги, тело, в целом, и… как видно, еще и слух.

Помимо споров о том, что ценнее – бумажный Обама или деревянный приемник, тревожит душу еще один призер: в категории «Мода» победил вышеназванный Vogue Italia. Бесспорно, это лучший журнал о моде в мире глянца, но что делает его претендентом на премию в области дизайна?

С чего это журналисты получают награду вместо модельеров? За что? За создание коммерчески успешной обложки, эксплуатирующей тему расовых разборок в Америке и вышедшей в продажу на пике ажиотажа вокруг черного Президента?! Жюри, идите в… Вобщем, сами знаете куда послать политкорректность. Вручать награду за такую «творческую находку»  в сфере моды – все равно, что давать Оскар актрисе, сыгравшей «черную одноногую лезбиянку», за один только факт, что она есть в числе номинантов. Кстати, она там может быть наряду с талантливыми белыми наркоманами, не менее гениальными черными алкоголиками, банальными мужественными мужчинами и по-женски женственными женщинами. Но приз идет обиженному природой и людьми стереотипу, потому что обществу стыдно за несправедливость истории, в целом, и за биографию конкретного киногероя, в частности. Господа, это подмена… Дизайн не фотографии одетых или раздетых моделей и, тем более, не писанина журналистов.

Пока негодование не превратилось в набор нелитературных выражений, слабо связанных между собой, давайте взглянем на список потенциальных победителей 2010 года. Итак, вот он:

2010 SHORTLIST

**ARCHITECTURE**
Brandhorst Museum, Munich, Germany – Matthias Sauerbruch, Louisa Hutton and Juan Lucas Young for Sauerbruch Hutton
British Embassy, Warsaw, Poland – Tony Fretton Architects
High Line Park, New York, USA – James Corner Field Operations and Diller Scofidio + Renfro
Hutong Bubble 32, Beijing, China – Ma Yansong and Dang Qun, MAD Architects
MAXXI, National Museum of the XXI Century Arts, Rome, Italy – Zaha Hadid Architects
Melbourne Recital Centre and MTC Theatre Project, Melbourne, Australia – Ashton Raggatt McDougall
Monterrey Housing, Mexico – ELEMENTAL S.A., Chile
Neues Museum, Berlin, Germany – David Chipperfield Architects and Julian Harrap Architects
Ningbo Historic Museum, Ningbo, China – Wang Shu and Lu Wenyu, Amateur Architecture Studio
Porchdog House Prototype, Biloxi, Mississippi, USA – Marlon Blackwell Architects
Raven Row, London, UK – 6a Architects
TEA, Tenerife Espacio de Las Artes, Canary Islands, Spain – Herzog & de Meuron
Youl Hwa Dang Book Hall, Paju Book City, South Korea – Architecture Research Unit (ARU), London Metropolitan University with Network in Architecture (NIA), Seoul

**FASHION**
Accessories and Artefacts: Women’s Lives in Paris 1940-1944 Exhibition, France – Curated by the Musée Galliera and the Memorial-Musée, designed by Jean-Jacques Raynaud, graphics by CL Design
Alexander McQueen Spring/Summer ’10 and Spring/Summer ’10 Catwalk Presentation, France – Alexander McQueen
The Balmain Jacket Spring/Summer ‘10 – Christophe Decarnin
Beth Ditto at Evans, UK – Beth Ditto and Lisa Marie Peacock
Boudicca Spring/Summer ’10 Real Girl Lookbook, UK – Boudicca
Comme des Garçons’ Autumn/Winter ‘09, Japan – Designed by Rei Kawakubo
Christopher Kane Spring/Summer ’09, UK – Christopher Kane
Goggle Jacket ‘989–‘009, UK – Aitor Throup for C.P. Company
Hats: An Anthology by Stephen Jones, V&A Museum, London, UK – Curated by Stephen Jones and Oriole Cullen
Madeleine Vionnet, Puriste de la Mode Exhibition, Mus̩e Mode et du Textile, Paris, France РCurated by Pamela Golbin, designed by Andr̩e Putman

**FURNITURE**
360° Work Chair, Germany – Konstantin Grcic
Breathe Furniture, Australia – Helen Kontouris
Carbon Fibre Chair, Japan – Shigeru Ban Architects
Extrusions, UK – Thomas Heatherwick Studio
Grassworks, Netherlands – Jair Straschnow
Houdini Armrest Chair, Germany – Stefan Diez
Palindrome Series, UK – Peter Marigold
Pallet Furniture, UK – Nina Tolstrup, Studiomama
PARCS, UK – PearsonLloyd
Polytopia, Australia – Lucas Chirnside
Repair Project, Lisbon, Portugal – Linda Brothwell
Setu Office Chair, Germany – Studio 7.5

**GRAPHICS**
032c Magazine, Germany РArt Direction by Mike Meir̩
Altermodern: Tate Triennial Catalogue and Poster Design, UK – M/M (Paris)
Cafe of Equivalent$, UK – Kennardphillipps
Corporate Diversity, Swiss Graphic Design and Advertising by Geigy 1940-1970, Switzerland – NORM, edited by Andres Janser and Barbara Junod
Daily Visual Column for de Volkskrant, Netherlands – Gorilla
It’s Nice That, UK – Alex Bec and Will Hudson in collaboration with Joseph Burrin
PIG 05049, Netherlands – Christien Meindertsma and Julie Joliat
Russian Criminal Tattoo Encyclopaedia Volume III, UK – FUEL Design and Publishing
The Happy Hypocrite, UK – A Practice for Everyday Life
The Indian Type Foundry, India – Peter Bilak and Satya Rajpurohit
The Newspaper Club, UK – Ben Terrett
The New Yorker, 2 Nov 2009 Edition, USA – Chris Ware
Trillion Dollar Campaign, Zimbabwe – TBWA\Hunt\Lascaris, South Africa for The Zimbabwean Newspaper
Typographic Trees, Crawley Library, UK – Gordon Young and Why Not Associates
Voltaic: Songs from the Volta Tour РM/M (Paris) for Bj̦rk
War Memorial, UK – Harry Pearce for the Science Museum, London
Yes, UK – Farrow Design for the Pet Shop Boys

**INTERACTIVE**
BBC iPlayer, UK – BBC
Bloom, UK – Brian Eno and Peter Chilvers
Graffiti Taxonomy: Paris, France – Evan Roth
Kindle 2, USA – Amazon.com
L-E-D-LED-L-ED, Japan – Dilight
onedotzero Festival Identity, UK – Karsten Schmidt and wieden + kennedy London
OpenFrameworks, USA – Zach Lieberman, Theodore Watson, Arturo Castro and the OF community
Pachube, UK – Usman Haque, Sam Mulube and Christopher Burman
Panda Eyes, UK – Jason Bruges Studio for WWF
The EyeWriter, USA – Developed by members of Free Art and Technology (F.A.T), openFrameworks, Graffiti Research Lab,The Ebeling Group and Tony Quan
The Incidental, Milan and London Design Festival, Italy and UK – Concept and creative direction by Daniel Charny, From Now On
YCN Library, UK – Young Creative Network

**PRODUCT**
Beehaus, UK – Omlet
Blown-fabric lanterns, Japan – Nendo
CASE Abyss, Norway – Abyssus Marine Services for SeaBed Geophysical
Clouds, Denmark – Ronan and Erwan Bouroullec for Kvadrat
Design and Democracy: Blanke Ark, Norway – Blueroom, Innovativoli and KADABRA
Design Bugs Out Commode, UK – Designed by PearsonLloyd
Folding Plug, UK – Min-Kyu Choi
Hope Chandelier, Italy – Francisco Gomez Paz and Paolo Rizzatto for Luceplan
Kyoto Box, Kenya – Jon Bohmer of Kyoto
L’Eau d’Issey ETTORE SOTTSASS Edition, France – Issey Miyake
PACT Underwear, USA РYves B̩har
PlantLock, UK – Front Yard Company
Real Time, Netherlands – Maarten Bass
Samsung N310 Mini Notebook, Japan – Naoto Fukasawa
Ski Helmet for Girls, Norway – Per Finne Industrial Design for Kari Traa
Soma, Tel Aviv, Israel – Ayala Serfaty
Sugru, UK – Jane ni Dhulchaointigh
The Idea of a Tree, Austria – Katharina Mischer & Thomas Traxler
The Story of Stuff, USA – Annie Leonard
Worldmade Sport Wheelchair, UK – David Constantine

**TRANSPORT**
GINA Light Visionary Model, Germany – BMW
E430 Electric Aircraft, China – Yuneec International
Gocycle, UK – Karbon Kinetics Ltd.
Honda EV-N Concept, Japan – Kanna Sumiyoshi
Land Glider, Japan – Nissan Motor Co. Ltd.
Mission One Superbike, USA РYves B̩har for Mission Motors
Urbikes, Fourth Generation Urban Bicycle, Spain – Eduard Sentís

Ну как ощущение? Какие мысли? Согласна, длинно. Глядя на этот перечень, человеку, неискушенному во всех областях дизайна, сложно составить мнение о том, что происходит в этом довольно тесном перенаселенном мирке. Куда он движется, что его вдохновляет в данный момент истории? Я – человек неискушенный, не страдающий манией величия, но смертельно отравленный суетой модного фаст-фуда, потому по списку претендентов в номинации “fashion” даже я могу судить о том, что награждаем мы (уже который год) прошлое. И выбор нам предоставлен небольшой: начало XX века или конец его.

Многие говорят сегодня о депрессии – в мире стиля и дизайна, в частности. О состоянии фрустрации. Гламур приелся, дороговизна возмущает, навороченный хай-тек, также как искушенный минимализм, навевает тоску. Рок-миллитари-ретро-экспрессия Кристофа Декарне (Balmain) и неовикторианство Александра Маккуина уже лет 10, как не новость. Мы дошли до того, что предлагаем отметить Майкла Кейна за то, что он выпустил на подиум трикотаж с принтами зверушек. Вроде что-то творится вокруг: активно так, живо, денежно, но куда ушло ощущение движения? Вперед или назад – безразлично, но хоть куда-нибудь!

Раньше в авангарде были Великие кутюрье, архитекторы, художники, музыканты, неподкупная пресса; сегодня это – профессора факультетов дизайна, энтузиасты-экспериментаторы и блоггеры, редкие из которых вытаскивают местечковые шедевры вышеперечисленных на суд сети. Но сеть – это не профессионалы, это не всемогущая глянцево-промышленная тусовка. Это непризнанные критики, фэшанисты-любители. Это и мелкие душонки, которые в большинстве своем закодированы покупать товары из большого глянца, и гении, место которых еще неизвестно в истории.

Хотите теорию, фантазии, инновации – к ним. Вот только коммерческого успеха не ждите. Здесь правят бал идея ради идеи и философия. Первое сложно назвать эргономичным, второе, как известно, «живет в бочке». Но как красив их симбиоз, даже когда речь заходит о скуке смертной: о техногенных силуэтах, альтернативных материалах и 3D-моделях. Особенно в сфере моды: то, что на подиум выходит в кастрированном, все-и-вся-корректном виде тренда, в лабораториях цветет пугающей неординарностью. Вобщем, диковатому духу улично-сетевого богемного менталитета посвящается… Да прибудет с нами сила:)

P.S. Конечно, обо всех номенантах на звание “лучших” в дизайне 2010 вы узнаете от нас, но чуть позже. Следите за обновлениями и новостями.