Комедия о том, что неважно, сколько у женщины было мужчин, любимый – всегда единственный. Ð’ главной роли Анна Фарис. Режиссер Марк Майлод.

Элли Дарлинг (Анна Фарис) накануне свадьбы своей младшей сестры и после увольнения с работы из журнала узнала, что ей еще и выйти замуж не грозит. По мнению глянцевого эксперта, женщину, у которой было 20 мужчин, никто в жены не возьмет. У Элли как раз – 20. С ужасом понимая, что выбора нет, она пересмотреть своих бывших, чтобы проверить, нет ли среди них суженного. За помощью в поисках этих людей она обращается в ловеласу из соседней квартиры (Крис Эванс). Конечно, это-то и окажется ее долгожданная любовь. Хоть и не вполне подходящая по формату.

Фильм Марка Майлода «Сколько у тебя?» – неожиданно милая комедия: приятная, как для ума, так и для глаз; как для женщин, так и для мужчин; как для влюбленных, так и для одиноких. Дело не обошлось без банальных шуток, да и сюжет, кажется, не блещет оригинальностью, но режиссеру и актерам удалось создать нечто легкое, воздушное, лишенное приторной сентиментальности, к которой сегодня тяготеют все комедии на «взрослые» темы. Анна Фарис, безусловно, сыграла одну из своих лучших ролей. Наблюдать за ней – удовольствие, жаль лишь, что Эванс, кроме прокаченного торса и милого личика, ничего ценного предложить не может. Его герой слегка застрял в самолюбовании. Но это не может испортить настроение даже самому предвзятому зрителю. Идеальный фильм «на один раз».

Трейлер фильма «Сколько у тебя?»

Шпионский боевик про киллеров. Минимум спецэффектов, добротный сценарий и элитные актеры – Стэтхем, Де Ниро и Оуэн. Дебют режиссера Гэри МакКэндри.

80-е гг. Киллер Дэнни (Джейсон Стэтхем) во время очередного задания убивает на глазах мальчика его отца. После этого потрясения он решает завязать с заказными убийствами и уезжает в Австралию, где благополучно восстанавливает старый родительский дом и находит любовь своей жизни. Спокойно жить ему, конечно, не дадут. Он же – лучший из киллеров. Ð’ скором времени он получает письмо с фотографией своего наставника и лучшего друга Хантера (Роберт Де Ниро). Тот находится в плену у какого-то шейха в Омане. Чтобы спаси друга, Дэнни вынужден согласится на очередное задание. На кону 5 млн долларов, жизнь Хантера и жизнь его возлюбленной. Дэнни собирает команду и начинает охоту на бывших бойцов элитного британского спецназа, в свое время убравших трех сыновей того самого шейха. Три мишени находятся под защитой тайного общества «Пернатые». Спайк (Клайв Оуэн) пойдет на все, чтобы их спасти и отомстить убийцам. Пока киллеры гоняются друг за другом, политики наблюдают за ситуацией издалека…

Сложно сказать, что заставило российских прокатчиков сменить название фильма и вызвать в памяти слезный образ Бельмондо, уходящего из жизни под хит Энио Морриконе. Стэтхем с Бельмондо не имеет ничего общего, в конце нас ждет хэппи-энд, да и в основе сюжета лежит история про другой спецназ, хотя и снятая в ключе ушедшей европейской классики. Полнометражный дебют Гэри МакКэндри, на самом деле, называется не «Профессионал», а «Элита киллеров» (Killer Elite). Это подробный экскурс в полузабытый жанр, исполненный без супермодных спецэффектов. Реальная история, натурные съемки, живые трюки, выполненные самими актерами. Но, главное, это повествование, отягощенное качественным минимумом драматургии. Не хочется расписывать достоинства каждого актера, но здесь играет элита. Стэтхем, как водится, молчалив, Де Ниро прекрасен и мудр, а Оуэн, хоть и подпорчен жуткими усиками, вполне благороден и непрост, как только он может быть. Если бы не попытка примазать к образу Дэнни раскаяние по поводу мальчика и мыльные сцены о его любви, то этот кинодебют можно было бы назвать безупречным.

Трейлер фильма «Профессионал»

Забавный ремейк комедийного фильма ужасов с Колином Фареллом в роли вампира. Режиссер Крейг Гиллеспи.

Чарли Брюстер (Антон Ельчин) живет в маленьком городке на задворках Лас-Вегаса. Домишки штампованные в одном стиле, абсолютно неотличимые друг от друга. Одинаковые кусты, бассейны, аккуратные дорожки. Вот только у нового соседа Чарли – Джерри (Колин Фарелл) – что-то не в порядке с американским стилем жизни. Мусорный контейнер мозолит глаза матери Чарли (Тони Коллетт) уже несколько дней. Довольно скоро Чарли выясняет, что Джерри – вампир, осталось только убедить в этом окружающих, и, по возможности, убить Джерри. Ну, или хотя бы выжить.

Фильм «Ночь страха» – это скорее эксперимент, нежели типичный образец комедийного триллера. Говоря языком аналогий, Крейгу Гиллеспи удалось создать нетривиальную аранжировку попсового шлягера, при этом он сработал и на масс-маркет, и на альтернативное кино. Похоже, от игры в этой картине получают удовольствие все актеры, вот только, если разделить сюжетные линии и присмотреться к героям, возникнет ощущение, что каждый из них забрел сюда по ошибке.

Ельчин с напарницей с серьезным лицом играет в подростковый хоррор, Фарелл импровизирует на тему беспринципного чудовища с соблазнительным телом, а очаровательный Дэвид Теннант в образе истребителя вампиров с головой погружен в диалог с внутренним пропойцей. Если добавить этой бессмыслице пару килограмм цинизма, галлон льющийся крови и толпы нечисти, прущей на вас из кадра, то получится добротный Родригес. Тяжеловесный и основательный. Бесшабашно наслаждающийся процессом. Но Гиллеспи не Родригес. Он его диетическая версия. Впрочем, и в здоровом образе жизни тоже есть свое очарование.

Трейлер фильма «Ночь страха»

Очередная экранизация романа Шарлотты Бронте о моральных терзаниях бедняжки Джейн Эйр. На этот раз режиссером стал Кэри Фукунага, в главный ролях: Миа Васиковска и Майкл Фассбендер.

В викторианской Англии, которая только начала отходить от эпохи роскоши и безнравственности, живет сиротка Джейн Эйр. Ее родители умерли, она попала в семью дяди, который очень любил малютку, но, к сожалению, так же быстро ее покинул, оставив на попечение своей жене. Девочка растет честная, добрая, умная и талантливая, с железной волей. Вот только этого никто ценит. Тетка ее терпеть не может, как и кузен с кузинами. Девочку отправляют в школу-приют, откуда та выйдет только в 18 лет (Миа Васиковска), чтобы занять место гувернантки в Торнфильде – в поместье мистера Рочестера (Майкл Фассбендер).

«Джейн Эйр» Кэри Фукунаги вряд ли можно назвать чем-то большим, чем 2-часовым пересказом книги, возбуждающим ностальгию по всем ее прошлым экранизациям, но сводящим на ноль желание эту книгу прочитать. Даже стилистически безупречные кадры английских пейзажей не заставят вас вдохновиться сюжетом. Эмоциональный отклик вызывают, разве что, сцены, посвященные детским годам Джейн (Амелия Кларксон). Еще кадры встречи Джейн и Рочестера в лесу заставляют зрителя подскочить в кресле от испуга. Вряд ли это превратит повествование в готический роман, скорее напомнит о «Сонной лощине», откуда откровенно позаимствована композиция сцены. Остальное – скука и мгла, да пара реплик, прославивших прежние киноверсии, но в современной интерпретации.

Миа Васиковска поразительно прозрачная актриса, которая, в принципе, кажется, неспособной привнести в роль скрытые переживания, душевные метания, противоречивость, заложенную в характере Джейн. Это порывистая, яркая натура, закованная, как в броню, в викторианскую мораль, в исполнении Васиковска превращается в «ни рыба, ни мясо», с периодически слезящимися глазами. Даже Майкл Фассбендер с его удивительно пронизывающим, немного циничным, но при этом добрым, взглядом не может в этом призраке возбудить желание, а тем более страсть. Хотя и он выступает в фильме довольно легковесным Рочестером. Стилистика Фукунаги, по своей сути, противоречит языку сестер Бронте. Если можно провести аналогию, то он – режиссерская версия Миа Васиковска: картинка и слова есть, а буря не страшнее, чем в аквариуме.

Трейлер фильма «Джейн Эйр»

Фильм Терренса Малика о том, как детство определяет старость, даже если это детство и старость галактики, о любви и о жизни. «Золотая пальмовая ветвь» Канн-2011.

Мать (Джессика Честейн) и отец (Бред Питт) узнают, что их средний сын погиб. Ему было 19 лет. Джек (Шон Пенн), первенец, спустя многие годы, по-видимому, проходя очередной возрастной кризис, вглядывается в свое детство. Ищет ответы на вопросы: почему жив он, зачем мы живем и в чем смысл. И свои поиски он начинает с зарождения Солнечной системы, затем простейших живых существ, затем динозавров. Такой довольно фундаментальный подход ведет его к собственной истории. Мама и папа встретились, полюбили, родили, воспитывали и любили. Детские проблемы Джека (Хантер МакКракен) накладываются на взрослые проблемы его родителей, в особенности отца. Его жесткость противопоставлена доброте и ангельскому терпению, смирению матери. Природа – стеклянным сводам мегаполиса. Стерильность 2000-х – неряшливой потертости и человечности 50-х. Леса и море – огненно-звездной бесконечности Вселенной.

Режиссер-философ Терренс Малик снял «Древо жизни», как размышление о природе любви, о взрослении, об эволюции. Камерная семейная драма вплетена в визуализации научных теорий о Большом взрыве, зарождении жизни на Земле, об эволюции и динозаврах. Художественный метод с псевдонаучной документалистикой в стиле BBC соединяет образ Джека взрослого. Шон Пенн являет одновременно и проекцию режиссера, и некий узел, композиционно держащий два повествования, несопоставимых ни по стилистике, ни по масштабам, связанных не столько логикой, сколько абстрактными скачками от общего к частному и обратно. Шон Пенн, метафизика Бога, музыка и тишина – как нейтральная полоса между разумом, глобальными вопросами о смыслах и бытовыми семейными отношениями.

Любовь отца. Любовь матери. Ревность детей и одновременно преданность их друг другу. Уроки жизни, преломленные в призме возраста. Малик как всегда неподражаем. Его киноязык основан на интуитивных поворотах камеры оператора Эммануэля Любецки, простейших фразах и движениях. Он столь естественно вовлекает зрителя в рассказ, что тот теряет представление о том, где находится. Музыка заменяет слова. Она поражает, наполняет сердце какой-то восхитительной силой, заставляет смеяться и рыдать, трепетать и застывать. Игра актеров… Это не игра, это жизнь, зафиксированная на камеру. Никогда еще Бред Питт не был столь сдержан и гениален в простоте.

Но при всем этом две линии настолько несовместимы, что наводят на мысль, а не проще ли было выкинуть всю научную дребедень и оставить лишь про нас – про людей. Если честно, то мой ответ – «да, это, пожалуй, лишнее». Но я по первому образованию, в отличие от Малика, не философ, а микробиолог, и вид рассекающих океаническую толщу и устремляющихся к свету спирохет размером с откормленного угря не наводит меня ни на какие мысли о смысле жизни и Боге, также как и очередные в ряду визуализаций версии сотворения Вселенной. Для меня это лишь милое и чертовски дорогое пособие для студентов и школьников, украшенное гениальностью Берлиоза.

Что же до гениальности Малика, то она, к счастью, проявляется не в философских теориях, а в безумно красивом и человечном взгляде на мир, а этого у «Древо жизни» не отнять. Что же, иногда приятно почитать хорошую книгу, сидя у моря в плеере, наблюдая между главами лунный пейзаж скал и слушая классику, заглушающую симфониями звуки природы. Почему бы и нет?

Трейлер фильма «Древо жизни»

Четвертая часть «Пиратов» изрядно походит на предыдущие, только больше трюков и джунглей, меньше романтики и Пенелопа Круз, вместо Киры Найтли.

Капитан Джек Воробей (Джонни Депп) возвращается в Лондон, чтобы найти корабль, на котором он сможет отправиться на поиски Источника вечной молодости, а заодно спасти от виселицы старину Гиббса (Кевин Н. Макнелли). От Гиббса он узнает, что другой капитан Джек Воробей уже давно собирает команду на свой корабль в одной из таверен. Афера со спасением Гиббса накрывается медным тазом, точнее закрывается воротами тюрьмы, Джек предстает перед Королем, и тут выясняется, что наш давний знакомый – капитан Барбосса (Джефри Раш), – в очередной потеряв «Черную жемчужину» (причем, вместе с ногой), перешел на королевскую службу. И, конечно, он тоже хочет добраться до Источника. А карта есть только у Джека, разумеется. Точнее была, пока ее не стащил Гиббс. Впрочем, зачем ему карта, если у него есть волшебный компас? Джек, естественно, сбегает, в таверне обнаруживает своего двойника, который на проверку оказывается любовью всей его жизни, Анжеликой (Пенелопа Круз), совращенной им монахиней, а ныне пиратом. Далее он, походя, теряет сознание, а очнувшись на корабле Черной Бороды (Иен Макшейн) «Месть королевы Анны», выясняет, что Анжелика – дочь легендарного капитана, а сам Черная Борода, конечно же, ищет…. Источник вечной молодости. И всем нужен Джек. Короче, пошло – поехало… Зомби, русалки, кукла вуду, мартышка в бутылке, пальмы, миссионер и испанский король. А главное, все – в 3D… зачем-то. Видимо, до кучи.

Официальный трейлер фильма «Пираты Карибского моры: На странных берегах»

Режиссер четвертого фильма франшизы «Пираты Карибского моря: На странных берегах», Роб Маршалл, как и продюсер Джерри Брукхаймер, хотел, конечно, сделать как лучше. Режиссеры всегда хотят сделать, как лучше. Да только ярче, шумнее, длиннее не значит лучше. Фильм при всей его пестроте выглядит так, будто лишился красок, как бы ни парадоксально это звучало. То ли не хватает белой рубашки Орландо Блума, то ли квадратной челюсти Киры Найтли. А, возможно, Джонни Депп в предыдущих фильмах выглядел райской птицей на фоне остальных, а вовсе не воробьем, вопреки прозвищу. Но что-то исчезло, и это что-то очень важное. Джек Воробей, Черная Борода, Барбосса, Анжелика, Гиббс, джунгли, пиратские кампании, русалки – все это, как гениально живописные обои, – в общем – довольно энергично, но в деталях не цепляют внимание, ведь это – фон. Как раз то, что и требуется от обоев, но не от фильма…

Ни Джефри Раш, ни Пенелопа Круз, которая по образу сливается с Деппом, – они практически на одно лицо, – ни даже сам Джонни Депп – никто не в силах привести зрителя в состояние необъяснимого восторга от происходящего на экране, как это случалось временами при просмотре предыдущих частей. Здесь много действий, много попыток пошутить (разной степени банальности), сексуальные намеки сведены на ноль, дабы не волновать малолетнюю аудиторию, от трюков болит голова, но при этом нет драйва – одна механика. Два часа тянутся, а не пролетают.

Когда на пресс-конференции журналисты спросили Джонни Деппа, как бы он снял следующий фильм про Джека Воробья, тот ответил:

«Я бы взял камеру и заставил Джека кататься по Диснейленду все 3 часа».

Трудно сказать, хотел ли актер пошутить или съязвил, намекая на то, что фильм, оттолкнувшийся в идее от популярного в Диснейленде аттракциона, побывав чем-то нереально забавным и фантастически увлекательным, опять вернулся в формат детской железной дороги. Но, как бы это ни было грустно, похоже, рельсы для пятой части франшизы уже проложили.

Трейлер фильма «Пираты Карибского моры: На странных берегах»

Минобороны США противостоит доморощенному терроризму, с особым цинизмом используя мозг разорванного на куски летчика в программе «Исходный код».

Колтер Стивенс (Джейк Гилленхол), очнувшись ото сна в кресле экспресса, не понимает, как он там оказался. Более того, девушка, сидящая напротив (Мишель Монахан), ведет себя так, будто он ее парень. И имя у него другое, и даже внешность. Через 8 минут поезд взорвется, Колтер очнется в капсуле танка. Перед ним экран, с которого с ним разговаривает какая-то женщина в военной форме. Он оказывается частью программы «Исходный код», цель которой предотвратить будущий террористический акт в Чикаго. А 8 минут – последние 8 минут жизни человека, погибшего в поезде, который взорвал тот же террорист накануне. И Колтер вынужден снова и снова возвращаться в эти 8 минут, пытаясь разгадать, кто преступник, и спасти тех, кто, на самом деле, уже умер.

«Исходный код» Дункана Джонса – еще одна попытка заглянуть за грань реальности в альтернативный мир. Первое впечатление – бесконечный день сурка, сведенный к 8 минутам путешествия в поезде. Выматывает не только главного героя, обреченного во воли военных возвращаться снова и снова в вагон и умирать, чтобы заново очнуться в темной капсуле. С каждым возвращением он все больше узнает о себе, о программе, о людях. Он пытается спасти то, что, как ему говорят, уже давно погибло и в реальном мире не существует. Он что такое реальный мир? Каждые 8 минут цикла для него не менее реальны, чем то, что творится в промежутке между ними.

Фильм, слегка буксующий вначале, к последней трети повествования сам становится похожим на «исходный код», написанный вместо сценариста каким-то шутником-программистом. А программа, как известно, лишена эмоций. Немного схоластичный подход режиссера никак не удается превратить в нечто большее, чем в заезженную головоломку о том, что данный момент времени распадается на множество альтернативных реальностей, зависящих от выбора и вероятностей. Ни цинизм военных, ни идеи гуманизма, ни даже вполне понятные эмоции загнанного в ловушку человека, в исполнении Джейка Гилленхола, не способны придать происходящему какую-то форму. Это лишь идея, которую сценарист с режиссером попытались приодеть в приличную одежонку. Вполне приятную для глаза и ума.

Трейлер фильма «Исходный код»

Драма Марка Романека по роману Кадзуо Исигуро «Never Let Me Go» – щемящая душу антиутопия, весьма цинично маскирующаяся под подростковую мелодраму о великой любви.

Альтернативная реальность. Англия 70-х. Благодаря развитию технологий клонирования удалось создать человеческие копии, из которых растят доноров органов. Пока это дети, живущие в интернатах по всей стране. Но один интернат отличается. В Хэлшем детей учат рисованию, они получают образование, читают умные книги и постепенно привыкают к мысли, что цель их существования – продлить жизнь людей. Впрочем, это не мешает им любить друг друга и заводить подобие семьи. Подобие – потому что детей клоны иметь не могут, да и живут они лет до 30, редко выдерживая 3-4 выемки органов. История до банали проста: девочка-клон влюбляется в мальчика-клона, а другая девочка-клон решает мальчика увести. В 80-е дети вырастают в Кэри Маллиган, Эндрю Гарфилда и Киру Найтли и выбирают себе путь в довольно короткой жизни. В 90-х им суждено умереть, едва разобравшись в нелепой детской зависти и ревности. Столь ничтожной на пороге смерти и столь трогательной на фоне чудовищного эксперимента с природой человечности.

Фильм у Марка Романека вышел замечательный, но с пометкой «не для свиданий». «Не отпускай меня» буквально вынимает душу из зрителя, химичит с ней, протаскивая через банальнейшие подростковые мучения, и возвращает на место в неуловимо измененном виде. И зритель выходит из зала в недоумении, то ли его цинично развели на слезы, то ли весь наш цивилизованный мир – это иллюзия, а человечество, по природе своей, бездушная машина, жаждущая бессмертия, вечного здоровья и красоты и плюющая на пресловутые, им же выстраданные тысячелетиями, принципы гуманизма. Здесь нет прямого насилия, нет агрессии или даже намека на бунт. Нет обмана и лжи. Только овечья покорность и железобетонная логика, озвученная Шарлоттой Ремплинг в кульминации. И вот хнычущие сиротки обращаются в мучеников во имя человечества.

Кого-то возмутит нагнетенная к финалу атмосфера безысходности, чему способствует и сцена с кромсанием Киры Найтли в операционной. Кто-то, возможно, заснет, не досмотрев и до середины, сетуя на скуку и тоскливость безупречно скомпонованных кадров. Наверняка, найдется и тот, кто захочет зайтись в риторическом вопле безысходной ярости, подобно герою Эндрю Гарфилда. Или кто всплакнет как раз тогда, когда у Маллиган высохнут слезы. И будут правы те, кто скажет, что история-то простая. Пара идей, пронизывающий британский меланхолический пейзаж и толика урбанистической нищеты. Здесь даже мораль озвучена в последней реплике, хоть в этом нет ни малейшей надобности. Все и так очевидно, с завязки фильма. Вот только эффекта жуткой тоски предсказать не сможет никто. И если «Бьютифул» Инньяриту, еще один фильм-реквием, вышедший недавно в российский прокат, вызывает ощущение полета и легкости, то «Не отпускай меня» – несет дурную весть о том, что после – скорее, пустота и нет надежды.

Трейлер к фильму «Не отпускай меня»

Интервью режиссера о работе на фильмом «Бьютифул» (Biutiful), о Хавьере Бардеме и его Ушбале, о Барселоне и гастарбайтерах, о танатофобии современного общества.

«Если «Вавилон» – это опера, то «Бьютифул» – реквием»

Поколесив по миру, снимая «Вавилон», в какой-то момент я подумал, что уже много раз использовал в своих картинах множественные пересекающиеся линии повествования и фрагментарную сюжетную структуру. Плюс ко всему, мои фильмы снимались на разных языках, и действие их происходило в разных странах. К концу работы над «Вавилоном» я был настолько вымотан, что дал себе слово: следующая моя картина будет посвящена истории только одного персонажа, в ней будет представлена лишь одна точка зрения, действие будет происходить только в одной стране, а повествование станет вестись строго линеарно и на моем родном языке. Проводя музыкальную аналогию, если «Вавилон» – это опера, то «Бьютифул» – реквием. Так вот все и получилось. «Бьютифул» – это то, чего я еще не делал раньше: линейная история, герои которой действуют в рамках неизведанного прежде мной жанра – трагедии.

Кино для меня всегда начинается с чего-то очень смутного – обрывок, сценка из жизни, мельком увиденная через окно в машине, луч света, фрагмент мелодии… «Бьютифул» родился холодным осенним утром 2006 года, когда мы с моими детьми готовили завтрак, и я наугад запустил на своем CD-плеере Концерт для фортепиано с оркестром соль мажор Равеля. За несколько месяцев до того этот же самый концерт звучал в моей машине, когда мы с семьей ехали из Лос-Анджелеса на кинофестиваль в Теллуриде. От пейзажей Четырех углов (регион США на стыке штатов Колорадо, Нью-Мексико, Аризона и Юта) захватывало дух, но когда музыка смолкла, дочка и сын дружно расплакались – та особенная меланхолия, которая звучит в этой вещи, ее скорбь и красота подействовали на них слишком сильно, и ребята не могли этого вынести, как и не могли объяснить своих ощущений. И когда в то утро они вновь услышали знакомые звуки фортепиано, то тут же попросили меня выключить диск. Они отлично запомнили свое эмоциональное состояние и то, как его спровоцировал Равель. В то самое утро мой герой постучался в дверку в моей голове и сказал: «Привет, меня зовут Уксбаль». Следующие три года жизни я провел с ним. Я не знал, чего он хочет, кто он таков, куда стремится. Во многом он был несерьезен и полон противоречий. Но, сказать по правде, я знал, в каком ключе хочу его изобразить, и знал, как хочу с ним покончить. Да-да, в моих руках были только начало и конец истории.

О смерти и танатофобии

Для меня «Бьютифул» – фильм-отражение нашего краткого и скромного пребывания в этой жизни. Само наше существование, такое же недолгое, как отблеск промелькнувшего метеора, лишний раз демонстрирует нам своей невыразимой бренностью, насколько близки мы к смерти. Недавно я думал о своей смерти. Куда мы уходим, во что превращаемся, когда умираем? Ð’ память тех, кто нас знал. С этой мучительной и головокружительной гонкой против времени лицом к лицу сталкивается Уксбаль. Что делает человек в последние дни своей жизни? Продолжает ли он жить или готовится к умиранию? Возможно, Куросава был прав, когда говорил, что наши помыслы о трансцендентном – всего-навсего иллюзии. Несмотря ни на что, с тех самых пор, как у меня возник замысел снять «Бьютифул», я не намеревался делать «просто» фильм о смерти – мне хотелось, чтобы это было кино о жизни и о том, что происходит, когда она подходит к концу.

Современное общество страдает тяжелой формой танатофобии. По этой причине я осознаю всю противоречивость ситуации, когда снимаешь поэму о просветленном человеке, погружающемся в тьму смерти, где его поджидает неизвестность. Говорю «противоречивость», поскольку, в то время как своей душой Уксбаль стремится постичь важные внутренние, духовные понятия, стремительность и непредсказуемость новых социально-политических реалий европейской жизни разворачивает его как бы «вовне». Ð’ новостях сообщается о сотнях миллионов умирающих или эксплуатируемых людей, населяющих многоэтажные ульи, которых предостаточно в пригороде любого европейского города. Эти новости столь головокружительны и опустошающи, что их трудно усвоить. Такова жестокая реальность бедняков, иммигрантов, тех, кто вечно остается в тени. Когда я был в 2007 году в Барселоне, Уксбаль, который тогда уже жил в моей голове, сказал мне, что принадлежит к этому миру. По мне, стоило проделать это путешествие, чтобы рассказать об этом безжалостном мире. Ведь то, что порой представляется чем-то из ряда вон выходящим, для многих людей – естественная часть их бытия.

Барселона и великое переселение

Прошло меньше года, я шел по кварталу Эль Раваль в Барселоне, и все вокруг имело значение. Барселона – королева Европы. Она по-настоящему прекрасна, но, как у всякой королевы, у нее есть гораздо более любопытные черты, помимо очевидной и порой скучной, буржуазной красоты, которую так ценят туристы и «открыточные» фотографы. С тех пор, как мне было семнадцать лет и я отправился путешествовать вокруг света на торговом корабле, где драил палубу, меня живо интересовали, манили, зачаровывали те городские районы, которые скрыты от посторонних глаз. Это то, что всегда находит в моей душе отклик. Я говорю о многообразном, сложном, маргинальном, многонациональном новом мире, который недавно возник в Барселоне и большинстве других крупных европейских городов. Совершенно невозможно было представить что-то подобное, когда я, семнадцатилетний, впервые оказался в Барселоне. Но в наши дни… Я немедленно понял, что Уксбаль родом отсюда, я знал, что он принадлежит к этому разношерстному, пестрому сообществу, которое меняет мир.

В шестидесятые Франко, дабы разрушить каталанскую культуру, активно пропагандировал переселение в Каталонию сотен тысяч жителей других регионов Испании и запрещал говорить на каталанском языке. В разгар великого экономического кризиса испанцы, говорившие на кастильском наречии – преимущественно выходцы из Эстремадуры, Андалусии и Мурсии, – стали иммигрантами в своей родной стране. Их поселили в муниципалитете Барселоны Санта-Колома-де-Граманет, и они стали известны под обидной кличкой «чарнегос» («наручники»). Когда в 80-е и 90-е экономика вновь пошла на подъем, «чарнегос» принялись покидать Санта-Колому, а их место стали занимать иммигранты со всего мира. Хотя самым «пестрым» по составу населения пригородом Барселоны считается Эль-Раваль, он же местный «чайнатаун», на деле таковыми была Санта-Колома и соседняя Бадалона, от которой я был просто без ума. Здесь в мире и согласии жили сенегальцы, китайцы, пакистанцы, цыгане, румыны и индонезийцы; каждый говорил на своем родном языке и не ощущал необходимости интегрироваться в испанское общество. И, говоря откровенно, было похоже, что и общество не слишком стремится интегрировать их в ответ.

«Незримая армия труда»

Наш пригород показан в «непастеризованном» виде – он населен людьми, у него есть запах, текстура, противоречивость. Это образцовый пример сосуществования, обладающий ДНК идеальной Объединенной Нации. Все миграции и расовые смешения, имевшие место в прошлом на протяжении трехсот лет, здесь заняли четверть века. Безусловно, не обходится и без трагических происшествий. Ежегодно сотни африканцев тонут, пытаясь добраться до побережья Испании. Невозможно забыть запечатлевшие их тела фотографии. Трудно смотреть на эти фотографии. Да и разве в газетах не публикуются чуть не ежедневно статьи о китайских иммигрантах, нещадно эксплуатируемых по всей Европе? Как пишет Бай Сяохун в своей книге «Китайские шепоты: Подлинная история британской незримой армии труда» (Chinese Whispers: The True Story Behind Britain’s Hidden Army of Labor), только в Великобритании трудится миллион китайцев. В отличие от США, эти люди прибывают в Европу не затем, чтобы влиться в местную культуру. Согласно моим собственным исследованиям, в основном народ едет сюда, чтобы элементарно выжить и помочь выжить оставшимся на родине близким.

Однако гораздо более важным моментом, чем этот любопытный социологический феномен, имеющий место в Барселоне и других крупных европейских городах, было то эмоциональное воздействие, которое оказал на меня сам контекст этой истории. Я и сам уже десять лет как иммигрант – хотя и, так сказать, привилегированного толка. Сознание иммигранта, географическое сиротство – это особое состояние ума. В моем фильме не происходит каких-то особенных событий – видна только рутинная сложность повседневной жизни, показанная на частном примере одного из сотен миллионов современных рабов, пребывающих в тени и озаренных светом. По большому счету, когда фильм не представляет собой документ, он – не более чем греза. Как мечтатель, ты вечно одинок, как художник – одинок наедине с чистым холстом. Быть в одиночестве означает задавать вопросы, как сказал однажды Годар, а снимать кино – отвечать на них.

Я написал подробную биографию каждого из героев фильма – в том числе китайца и африканца. У всех персонажей должно быть прошлое, их существование в картине должно быть обосновано. Я сделал это, чтобы лучше узнать их, а заодно помочь актерам понять, откуда родом их герои. Уксбаль – «чарнего», он один из тех десяти процентов испанцев, чьим родным языком был кастильский диалект, которые осели в Санта-Коломе. Гастарбайтеры для него не чужаки, он рос среди них и работает с ними. Прогуливаться воскресным днем в таких районах – совсем особенный духовный, эмоциональный и физический опыт: тут видишь стайку поющих цыган, там прямо в парке молятся мусульмане – или они же нараспев вторят муэдзину, вещающему с крыши маленькой мечети, а вон тот католический храм полон китайцев… Я хотел, чтобы мой фильм стал подобного рода духовным, эмоциональным и физическим странствием.

Уксбаль

Со времен моей поездки в Барселону мое подсознание принялось насильно диктовать мне эту историю. Моя дочь Мария-Эладия сказала мне однажды, что когда умирает сова, из ее клюва выпадает волосяной шар. Ð’ ту же ночь мне приснился этот образ, и все пошло по-другому. Я увидел, что личность Уксбаля полна противоречий: это человек, чья жизнь настолько сложна и насыщенна, что он и умереть-то спокойно не может; человек, защищающий гастарбайтеров от закона и при этом сам эксплуатирующий их труд; простой парень с улицы, наделенный удивительным духовным даром и умеющий разговаривать с мертвыми; нежный семьянин с разбитым сердцем и двумя детьми, которых он любит, но которые вмиг выводят его из себя; человек, от которого все зависят – и который зависим от всех; примитивный, простой, заурядный детина, наделенный глубокой, прямо-таки сверхъестественной проницательностью. Он как Солнце, окруженное планетами-спутниками. Я видел его и его окружение как организм, где улица была телом, семья – сердцем, а поиски отсутствующего отца – душой. Прежде чем взяться за сценарий, я нарисовал карту – два спирали и линию, графически отображавшие странствие Уксбаля и его внутреннее состояние. Движение одной спирали разворачивалось изнутри к внешнему краю – то была его обычная, «неподконтрольная» жизнь. Движение другой происходило в обратном направлении, и это было сердце Уксбаля, его суть, погружавшаяся все глубже, в бездну. Затем я провел линию, пересекавшую обе спирали. Это был дух.

Мой отец говорил, что у низкооплачиваемых служащих и у таксистов не бывает упадка духа. «Депрессия – роскошь, которую могут себе позволить богачи», – так он говорил. Сама жизнь не позволяет им умереть. Таков мой Уксбаль, отчаявшийся, одинокий, ищущий отца, которого он никогда не знал.

Хавьер Бардем

С тех самых пор, как я только начал работу над картиной, я всегда видел в роли Уксбаля только Хавьера Бардема. Никто другой не сыграл бы его так, как это сделал он, и без него я не снял бы этот фильм. Уже очень давно мы с Хавьером пытались поработать вместе, и Уксбаль стал тем мостом, который наконец свел нас на съемках. Мой метод работы с актерами нельзя назвать легким или приятным. Я всецело отдаюсь работе над каждым своим проектом и требую того же от артистов. Я одержим стремлением к совершенству – или к тому, что считаю таковым. Но когда в этом уравнении появился Хавьер, это было, как если бы встретились голодный и голодающий. Хавьер не просто выдающийся актер: он один в своем роде, и все это понимают. Он работает над ролью жадно, до изнеможения и все время вносит какие-то дополнительные штрихи к образу. Своему делу он предан истово и такой же перфекционист, как и я. Но что делает Хавьера воистину уникальным и неповторимым, так это весомое, почти зловещее экранное присутствие, которое основано на его поразительной способности к рефлексии и глубочайшем внутреннем мире. Это то, чему невозможно научиться, тот ангельский – или дьявольский – дар, который у вас или есть, или его нет.

В случае с другими своими картинами, как правило, я за несколько недель снимал различные сцены с разными актерами. Здесь же это была одна сплошная до-о-о-о-о-олгая, напряженная съемка одного и того же человека – Хавьера, который буквально тащил всю ленту на своей спине. Нелегко было выдержать тот эмоциональный накал и интенсивность чувств, которые требовались практически в каждом эпизоде, особенно когда стараешься сбалансировать действие, вводя непрофессиональных актеров и детей. За осень и зиму 2008–2009 годов тот Хавьер Бардем, которого я знал, растворился, чтобы дать жизнь Уксбалю.

Мы знали, что это будет напоминать восхождение на Эверест: каждый новый день был тяжелее предыдущего. То и дело мы строили планы, прикидывали и обсуждали. Я постарался устроить все так, чтобы абсолютно все аспекты фильма – хронологическая последовательность съемок, костюмы героев, художественное решение, движения камеры и т.д. – помогали Бардему (а точнее, Уксбалю) пройти путь от резкого, жесткого, неустанно все контролирующего парня к свободному духом человеку, который понимает ближнего, наделен особой мудростью и через собственные страдания обретает просветление. Каждый из нас вложил в этот фильм часть своей души, и сюжет требовал от нас двигаться дальше, идти на ту опасную территорию, откуда порой нет возврата. Такие картины выпивают из тебя все соки, но все наши усилия и жертвы были прямо пропорциональны тому безмерному творческому удовлетворению, которое получали от работы и я, и Хавьер.

Марамбра и Марисель Альварес

Одной из самых сложных героинь была Марамбра – было нелегко прописать ее характер и столь же трудно найти актрису на эту роль. Биполярность – сложное психоэмоциональное расстройство, иногда именуемое маниакально-депрессивным психозом, – удручающе легко показать в окарикатуренном виде. Мне нужен был кто-то, от которого бы исходили совершенно особенные флюиды. Я проводил кастинги на эту роль по всей Испании, но, хотя видел множество чрезвычайно талантливых актрис, никак не мог найти ту, единственную. Через три недели должен был начаться основной съемочный период, а я все еще не нашел ее и уже подумывал отложить съемки. Я объявил открытый кастинг для всех желающих в Аргентине, и там-то мы увидели Марисель Альварес. Даже по пробному видеоролику было ясно: это она. Марисель полетела в Испанию, и спустя двадцать четыре бессонных часа – за них она успела выучить текст, который получила еще за двадцать четыре часа до этого, – она продемонстрировала во время устной репетиции самый поразительный результат, какой я только видел. Я провел с ней и видеопробы – поставил Марисель перед камерой (для нее это, кстати, был первый опыт) и попросил, не помогая себе жестами, передавать образы или обстоятельства, которые я буду ей называть. Вся съемочная группа лишилась дара речи. Через минуту кожа моя покрылась мурашками, а глаза наполнились слезами. Это была алхимия, магия чистой воды. Марисель подарила Марамбре то, что той было так необходимо – гибельность и нежность. Она – удивительная актриса с большим опытом игры на сцене, обладающая таким дарованием, которое крайне непросто найти на нашей планете.

Иге

Подбирая актрису на роль Иге, мы просмотрели более 1200 кандидатур в Испании и Мексике. Диарьяту Дафф мы открыли для себя случайно, в парикмахерской в предместье Барселоны. Уроженка Сенегала, она, как и сотни тысяч других африканских женщин, рискуя жизнью, уехала за границу, чтобы найти работу и помогать своим родным деньгами. Ей жилось нелегко. Когда Диарьяту было пятнадцать лет, она вышла замуж за пятидесятилетнего – по сенегальским традициям, мужа девушке выбирает ее дядя с материнской стороны. Муж обращался с ней жестоко, и Диарьяту ушла от него. Чуть погодя она вышла замуж вторично, за славного молодого парня, от которого родила ребенка. Поскольку они жили в небольшом городке, где экономическая ситуация оставляла желать лучшего, она решила поехать на заработки в Испанию. К тому моменту, когда ее утвердили на роль, Диарьяту не видела своего сына уже больше трех лет. Работая день и ночь, она поддерживала материально не только мужа и ребенка, но и еще тридцать человек (все они живут на те небольшие деньги, что Диарьяту отправляет в Сенегал). Она страшно боялась, что может потерять работу в парикмахерской. На первом же прослушивании я понял, что у нее есть совершенно четкое представление о том, какой должна быть ее героиня. Игра ее изумляла искренностью и глубиной – когда она брала на руки подушку, «игравшую» роль ребенка, голос ее принимался дрожать. История Иге была ее историей. Никогда прежде я не видел, чтобы судьбы актера и персонажа настолько совпадали. У меня на глазах реальность сливалась с вымыслом. Меня всегда захватывала мысль, что, хотя на первый взгляд Иге и второстепенная героиня, мало-помалу ее история становится краеугольным камнем всего повествования. Она – Мама Африка, уравновешенная, мудрая, любящая мать. Такова в реальной жизни и Диарьяту – умная, талантливая, красивая и, что самое главное, настоящая.

Посвящение

Я всегда посвящаю очередную картину одному из членов моей семьи – не потому, что они мои родственники, а в первую очередь потому, что они стали источником вдохновения, или потому, что именно к ним я хочу обратиться через свой фильм.

«Бьютифул» я посвящаю своему отцу. Он знает, почему.

По материалам компании «Voльga»

Социально-неблагополучный реквием, снятый Алехандро Гонсалесом Иньярриту, с Хавьером Бардемом в главной роли.

Беднейшие кварталы Барселоны. Кричащая нищета и безнадежность. Нелегальные иммигранты, большей частью сенегальцы и китайцы, живут человек по 20 в подвалах и разоренных, разрушающихся на глазах квартирах. Ушбаль (Хавьер Бардем), обитающий в чуть меньшей грязи и разрухе, дает им защиту от полиции и договаривается о работе. Можно сказать, «крышует». Этот основной заработок отца двух малолетних детей дополняют пожертвования от родственников умерших: у него дар разговаривать с душами до того, как те покинут этот мир.

История душераздирающе тоскливая. Беспомощность перед законом и обстоятельствами. Перед болезнями физическими и психическими. Точкой обратного отсчета становится известие о том, что жизнь, которая, кажется, продолжается лишь благодаря какой-то внутренней ярости и несгибаемой силе воли, оборвется через 2 месяца – рак. Это время Ушбаль проведет в попытках воссоздать картинку благополучной семьи, попутно облагодетельствовав несчастных нелегалов-подопечных. Но попытки бессмысленны: бывшая жена (Марисель Альварес) страдает от алкоголизма и расщепления психики, она никогда не станет нормальной матерью; сенегальцам нужны деньги, поэтому они, кроме поддельных сумок Louis Vuitton, торгуют наркотиками; китайцы экономят на урезанном до грани выживаемости минимуме, пытаясь увеличить прибыль от эксплуатации более несчастных собратьев.

«Бьютифул» Алехандро Иньярриту – «кино не для всех». Не потому, что речь в фильме идет о вещах запредельных для понимания среднестатистического зрителя, просто, не каждый зритель сможет пережить ту концентрацию социального драматизма, которую Иньярриту впихнул в 2,5 часа экранного времени. Если попробовать подыскать аналоги этого эффекта в литературе, то на ум придет эмоциональная смесь самых мрачных произведений Золя и Достоевского. Это социальная безысходность, доведенная до абсолюта. Ощущение ловушки, из которой выбраться можно только через смерть. Здесь – мрак, отчаяние, ярость, ложь и нищета, там – прекрасный лес, покой и отец.

Удивительным образом Бардем проходит через все стадии отчаяния, невозможности принятия своей судьбы, до абсолютного душевного покоя, наступившего так же внезапно, как неожиданно прозвучал диагноз врача в начале фильма. Каждый его шаг в попытке изменить мир к лучшему, оставить после себя добрые воспоминания, защитить детей обречен на неудачу. И каждая неудача оборачивается новым ударом судьбы, все более и более тяжелым, невыносимым. Но тем не менее жизнь остается жизнью, еще можно что-то поменять, что-то понять. Финал фильма – это обретение веры в человеческую природу, в доброту и милосердие.

Иньярриту впервые формально не превращает повествование во временно-географический паззл, он отказывается заигрывать со зрителем, сводить горе и радость к мелодраматическим манипуляциям и слезам. Жестко и уверенно режиссер набрасывает параллельные сюжетные линии, опутывая ими своего Ушбаля, фиксируя его в тоскливой реальности, как некий центр мироздания. Одновременно точку отсчета и суть его.

Это – феноменальное кино, посмотрев которое, выходишь с тяжелым ощущением мира, гармонии вопреки и силы. Его невозможно забыть. Это нечто-то прекрасное и безнадежно фатальное, в точности как оригинал названия, заимствованный с рисунка дочери Ушбаля, – Biutiful.

Трейлер фильма «Бьютифул» (Biutiful):